Прелюдия

Утром накануне дня X, лежа в постели и лениво пролистывая очередную «беременную» книжку, я почувствовала, что мой живот выразительно так намекает, что «бесполезно ножки крестиком держать, что пробил час, пора …» сами знаете что. Блин, неужели пора. А что-то не хочется, мне и так хорошо. Врач же обещал, что еще дней пять прохожу, на прием даже записал. В надежде «авось рассосется» засыпаю опять. Однако к полудню ничего не рассосалось. Схватки идут редкие, раз в полчаса и слабенькие, но не прекращаются. Душ тоже не помог. Тут на меня напал тот самый «инстинкт гнездования», про который нам рассказывали на курсах. Я начинаю убираться, варить суп (хотя обычно делаю это крайне редко) и на всякий случай собирать сумки в роддом. Когда все переделано, решаю сбегать в ателье, заказать наконец занавески, а то когда теперь будет на это время. Выбирать шторы и светски беседовать с продавцами на схватке очень забавно – никто не подозревает, что с тобой происходит, чувствуешь себя, как партизан. Но штор мне оказалось мало, решила пойти прогуляться до книжного, купить Сирзов, чтобы потом не объяснять непонятливым родственникам, какая именно книжка мне нужна. А погода чудесная, птички поют, солнце светит и на нашей загазованной Байкальской почему-то пахнет морем. Вызывать скорую и погружаться в больничную атмосферу совсем не хочется. Эх, родить бы дома, да уже «поздняк метаться», как говорит один мой друг, раньше надо было думать. Да и боюсь я все-таки домашних родов, мало ли что может случиться…

К вечеру, когда схватки стали регулярными и шли уже через 10 минут, я неимоверным усилием воли заставила себя снять трубку и позвонить в скорую (муж еще утром уехал на работу, успокоив, что на скорой мне будет гораздо удобнее). Теперь отступать некуда. Белая карета подъехала на удивление быстро, минут через 10-15. Фельдшерица, милая и улыбчивая женщина с мягкими нежными руками, очень меня хвалила, что я вызвала их заранее, находясь еще в здравом уме и вменяемом состоянии, а то, говорит, сегодня все чуть ли не на потугах до роддомов доезжают, и не только первый день последней менструации, собственный день рождения вспомнить не могут. Попрощались мы со старшим сыном, и я поехала. Скорая без проблем согласилась отвезти меня в выбранный роддом (в 29-й). «Надо же, какие все сегодня добрые», - удивилась фельдшерица, получив по телефону добро на мой запрос. Наверное, так бывает не каждый день. По дороге медицинская карета тряслась и подпрыгивала как гробовозка, так что я еще раз порадовалась, что процесс еще не зашел далеко, иначе бы я родила прямо там. Зато мы докатили до роддома за 20 минут и фельдшерица, открывая левой ногой все запертые уже двери, провела меня сразу в приемную – не пришлось мне как бедной родственнице скрестись и мяукать под окном.

Собственно роды

После всех стандартных процедур в приемном отделении врач осмотрел меня на кресле (я всегда думала, что буду стесняться мужчину-гинеколога, но тут мне было абсолютно по фиг) и огорошил известием, что весь день у меня были предвестники и что процесс еще в самом начале. Я, конечно, огорчилась такому повороту событий, но взяла себя в руки и настроилась куковать до утра. Часов в девять меня отвели в отдельный родблок и оставили одну. Где-то истошно орала какая-то несчастная, и если бы у меня были первые роды, я бы с ума сошла, представляя, как же должно быть больно, чтобы ТАК орать. Я и в первый раз не пикнула, но попросила, правда, анастезию, а в этот раз надеялась обойтись и вовсе без нее. (И обошлась, надо сказать, ни разу не испытав желания завопить в голос. По-моему, от этого только хуже стало бы). Но не успела я устроиться на кровати, чтобы по совету акушерки немного поспать для сохранения сил, как на очередной схваточке (в приемной они на время пропали с испугу, но потом вновь появились) внутри меня что-то треснуло и я побежала в туалет. Когда из меня вылился целый аквариум воды, процесс пошел гораздо быстрее, и на вопрос врача, как схватки, я по-садомазохистки мычала: «м-м-м-м хорошо!». Тут меня подключили к монитору, слава богу, разрешили лежать при этом на боку, так как в положении на спине было реально больнее. Сердечко у малышки билось нормально, и скоро меня развязали и разрешили делать, что угодно. Самой удобной (вернее, наименее неудобной) для меня оказалась поза «стоя с упором». При этом я все норовила прижаться лбом к холодному оконному стеклу и пару раз об него здорово стукалась, но оно видно было рассчитано на буйных рожениц и не пострадало. Во время схваток мне реально помогало сильное и частое дыхание. Дышать глубоко и расслабленно не получилось сразу – какое тут на фиг расслабление! А когда вдыхаешь и выдыхаешь интенсивно и часто, усилие, которое ты для этого прикладываешь, частично нейтрализует ту силу, что распирает тебя изнутри. Ну и плюс кислородная вентиляция для ребеночка. А еще хорошо считать про себя вдохи и выдохи – это помогает тебе осознать, что схватка не бесконечна и имеет определенную длину. Прилечь отдохнуть и как-то расслабиться в перерывах между схватками я уже не успевала, могла только хлебнуть водички и снова вперед. Когда к моим «ах-фу, ах-фу» стали подмешиваться стоны, акушерка, которая последние два часа не отходила от меня (хотя я бы предпочла остаться в одиночестве, чтобы уйти в себя и ни на кого не отвлекаться) посмотрела мне открытие, сказала, что осталось немного и что шейка матки отекает (наверное, от интенсивности и скорости процесса) и вколола какой-то спазмолитик. После этого я полежала немного на боку, и тут мои ноги стали непроизвольно дергаться в конвульсиях. Акушерка сказала, что это уже предвестник потуг и стала готовить кресло. Мне тем временем захотелось в туалет, но меня туда не отпустили (говорят, еще в унитаз родишь) и заставили лезть на кресло. Я оказалась не готова к тому, что все произойдет так быстро, и все еще пыталась продышать схватку, а понабежавшие откуда-то врачи велели кончать валять дурака и тужиться.

В первые роды я делала это неправильно, в голову, и потом несколько дней ходила с красным от полопавшихся сосудов лицом. На этот раз я наконец сообразила, куда надо направлять усилие. Врач пытался давить мне на живот, но акушерка сказала, что я прекрасно справляюсь сама. Тут какая-то другая тетка попыталась оторвать мою руку от поручней и вколоть еще что-то в вену, но я была так сосредоточена на своем деле, что не заметила ее манипуляций и вырвала руку – ходила потом с буро-фиолетовым синячищем на весь локоть. Но это все мелочи. Через 3-4 потуги я почувствовала жжение во влагалище. «Ага, прорезывается головка», -- подумала я, но как-то отрешенно, как будто просто вспомнила знакомый материал из учебника. Поэтому когда я увидела у акушерки на руках маленький пищащий комочек, это снова, как и в первый раз, стало для меня настоящим потрясением. Откуда здесь взялся этот человечек, которого еще секунду назад не было? Неужели из меня? Когда его успели достать, и почему я этого не почувствовала?

Моя прелесть

Ребеночка, скользкого и мокрого, в крови и с синей головой, положили мне на живот, я обхватила его руками и в какой-то эйфории стала ласкать и осыпать нежными словами. Что интересно, еще не увидев точных доказательств, я называла его «своей доченькой». Что это все-таки девочка, я поняла по ее мордашке. Такой нежный профиль и такой курносый носик просто не могли принадлежать мальчику.

Потом ее унесли мыться и одеваться, а врач принялся за штопку. У меня оказалась порвана шейка матки (не помогло мне масло примулы), поэтому процесс был довольно долгий. После всего перенесенного наложение швов – это, конечно, фигня, но мне очень хотелось, чтобы мои измученные внутренности оставили наконец в покое. (Эх, не знала я тогда, что этого не случится еще недели две.) В это время моей крошке дали подышать кислородом, но я видела, как она чмокает ротиком под маской – маму ей нужно, а не ваш кислород! И правда, когда дочу поднесли и приложили к груди, она так остервенело схватилась за сосок, словно голодала все эти девять месяцев. Я в это время нежно целовала ее головку, так что медсестра умилилась и спросила, кто у меня первый и сколько ему. А узнав, что у нас мальчик девяти лет, сказала «ну, все понятно, дочка будет маминой любимицей». И, в общем, была недалека от истины.